Архимандрит

Модест Мелентьев

Мелентьев Андрей Александрович (будущий иеромонах Модест) родился 11 июня 1915 г. в деревне Степшинская Викторовской волости Великоустюжского уезда Вологодской губернии в семье крестьян Александра Николаевича и Серафимы Яковлевны Мелентьевых. У Андрея был брат Василий и сестры Татьяна и Анастасия.

Из воспоминаний о. Модеста:

«С малых лет я имел необычайное влечение к монашеской жизни и священному чину: устраивал в лесу келийку и там, поставив иконы, молился, как умел… Восьми лет я был отдан учиться грамоте. Полторы зимы учился, преуспел в познаниях учения удивительно скоро. Одновременно учился славянскому языку по Псалтырю и молитвам от своей матери. Волосы не давал стричь и во время учения носил одежду длинную. Когда наступали праздничные дни, то вставал рано и уходил ко службе в церковь, которая находилась в 3 верстах от нашей деревни, летом — босыми ногами, зимой — в лаптях. Научившись читать, стал брать книжки из церковной библиотеки. Я просиживал целые ночи за книгами, севши за стол со светом лампады. Читал, а потом, помолившись, ложился тут же на лавку за стол спать, положив под голову кошель с книгами. В 10 лет от роду, начал плакать и проситься у родителей отпустить меня в монастырь. Отец увез меня в Лальск, в монастырь и оставил там на житье…»

 

В 1923 – 1928 гг. жил при Михайло-Архангельском мужском монастыре г. Лальск Вологодской губернии, где освоил грамоту и научился церковному пению. Имел чудесный голос. В 1928г. монастырь был закрыт. После этого Андрей Мелентьев служил при разных церквах, ежегодно участвовал в крестных ходах, носил форму монаха, отращивал длинные волосы. В 1928 г. служил алтарником в соборе г. Лальска: читал часы, Апостол, подавал кадило.

В 1929 – 1932 гг. исполнял должность псаломщика в селе Тимонино (Зелениха) около станции Луза за рекой. Поселился там в квартире у глухой старушки Марфы. Все свободное время посвящал с нею молитве и чтению Псалтыри.

В 1932 г. ранней весной последовал первый арест, который Андрей провел в г. Котласе. Так он об этом вспоминает:

«Случилось искушение у кого-то, а именно, наговор на меня. Пришел милиционер и арестовал меня и увел на станцию Луза, к начальству. А те увезли в Котлас и много пугали и допрашивали и посадили в холодный барак. Просидел там 5 суток, голодом морили, а потом снова были допросы и страх. Ничего не добившись, отпустили ночевать на волю. Пошел я в ближайшую деревню. Стучался во многие дома, но никто не пустил. Побродил по деревне, и залез под крыльцо одного дома и немного задремал. Была весна ранняя, половодье. Шел снег и дождь и ветер был невыносимо холодный. За все время пребывания в Котласе сотрясало меня как в лихорадке, а кормить никто и не думал. Наконец отпустили меня домой. Пошел пешком по железной дороге, в больших сапогах, купленных у выселенцев за 30 рублей. Силы оставили совсем в пути. Зашел в железнодорожную будку, старушка дала маленький кусок хлеба, посолила его и дала две картошки. Съевши сию пищу, пошел дальше. О, Боже мой, как пошагали мои ноги, чудно весь ожил, и вспомнил слово псалма —хлеб сердце человека укрепит. Шел дальше, и вот застигла меня ночь, подошел к одной караульной будке, забрался на сеновал осторожно, и, зарывшись в солому, прилег немного отдохнуть. А голодному не спится, встал и пошел далее. Во все время пути много излилось молений ко Господу Богу и Пречистой Богоматери и святым угодникам…»

 

После ареста с 1932 по 1933 г. жил у родителей в родной деревне. Когда пришел домой к родителям, нашел их в больших слезах по нему, и целый тот год не поступал никуда на место. Потом снова начал странствовать по церквям. Два года (1933 – 1934 гг.) был псаломщиком и сторожем при церкви Рождества Христова в селе Учка. Потом с целью получения паспорта целый год работал на кладбище г. Великого Устюга. После получения паспорта вернулся в приход Усть-Недумской церкви д. Озера (1935 г.). Потом служил алтарником в кладбищенской церкви г. Лальска (1936 г.).

С осени 1936 г. служил псаломщиком при Лальском градском соборе. 25 мая 1937 г. архиепископом Великоустюжским Питиримом был посвящен в стихарь. 28 сентября 1937 г. арестован по обвинению в «контрреволюционной агитации». После закрытия собора собирал подписи граждан для открытия храма. При обыске у него были изъяты паспорт, военный билет, личная переписка и религиозные книги с пометками (как видно, он их внимательно изучал) и 100 руб. денег. Когда же его арестовали, все верующие в Лальске искренне жалели молодого псаломщика.

Свидетели по делу 1937 г. потом рассказывали, что до прибытия Андрея Мелентьева посещение лальских церквей было незначительным, и победа над религией уже чудилась лальским «активистам». Но вот прибыл молодой псаломщик с ангельской внешностью и голосом, и народ в церковь пошел, особенно молодежь, на которую у него было особое влияние. А у лальской молодежи — к нему особое доверие. В деле приводятся его слова, обращенные к молодым: «Почему вы не верующие и не ходите в церковь? … Вы смотрите на меня. Мне всего 21 год, а я не отрекаюсь от православной веры»… Когда в 1936 г. в канун Пасхи, как тогда практиковалось в русле борьбы с религией, был устроен рядом с церковью молодежный карнавал, он вышел из церкви и обратился к собравшимся девушкам и парням: «Что вы ходите с огнями и красными факелами, идите к нам в церковь!» И кое-кто послушал молодого церковнослужителя и завернул в храм. И получалось, что его слова более привлекательны для молодежи, чем все надуманные методы и формы борьбы советской власти с религией. В то время по линии советской власти шел сбор подписей за закрытие собора в Лальске. Андрей Мелентьев на квартире кузнеца Сумарокова, где он проживал, устраивал собрания, где агитировал не ставить свои подписи в подписных листах…

 

17 октября 1937 г. по постановлению особой тройки УНКВД заключен в ИТЛ на восемь лет. Сначала отбывал заключение в великоустюгской тюрьме на территории бывшего Михайло-Архангельского монастыря, затем в Котласе.

Из дневников о. Модеста:

«В ночь на 28 сентября Господь послал испытания мне и прочему духовенству. Нас арестовали и посадили в нежилой холодный соседний (Воскресенский) собор. Просидели мы в нем до Покрова… На Покрову ночь увезли ночью, посадили в баржу парохода и отправили в Устюг… Сидели мы в барже и пели всенощную. Вспоминали церковную сладость службы Божией и все благолепие церковное и проливали обильные слезы. Прибыли мы в Устюг, сразу в баню, обыскали нас там всех, постригли, и отведены были мы в бывший Михаило-Архангельский монастырь и заключены в камеру N 8. Пробыли мы там до 11 ноября. Все было отобрано от нас: и крестики, и пояса, и четки. Скорбь была великая без всего этого орудия духовного. При отправке в Котлас 11 ноября я вытребовал свой крестик нательный деревянный, осьмиконечный с серебряным распятием, в два вершка длины. Не могу изъяснить, как обрадовался возвращению креста, лобызал его с великими слезами и воздыханиями. И уже путь до Котласа пешком не был страшен. 70 верст шли мы пешим порядком, не разрешалось ночевать в пути, не евши. Дошли мы до Красавинской фабрики 25 верст, впустили нас 150 человек в один дом. Жара, духота невыносимая, нестерпимая жажда палила всю внутренность. Я все время находился со старичком священником из Папулово — протоиереем Павлом Тюрниным. Принесли нам кипятка два ведра, я перво-наперво напоил отца Павла, а уж самому — сколько осталось. Пробыли мы тут два часа и ночью пошли далее по голой замерзшей земле. Измучились безмерно, шли поддерживая друг друга с отцом Павлом. А если отпустимся невзначай, то оба падали… Пришедши в Котлас, Господь послал нам милость: 12 человек духовенства поместили отдельно от прочих, в камере. Ноги нисколько не двигались, я не мог даже положить их на койку. Отдохнувши тут 3 ночи, начали нас погружать в вагоны и отправлять на мурманскую дорогу. С 15 ноября ехали мы в дороге до 30 ноября…»

 

С декабря 1937 г. по май 1946 г. отбывал наказание в Белбалтлаг НКВД СССР (Карельская АССР).

«Привезли нас в Карелию, в лес. Там высадили, были для нас раскинуты брезентовые палатки для жилья. Холод, голод были невыносимы. Начали ходить в лес на работу под большой охраной, как великие преступники. Начали наши люди уходить в больших количествах на тот свет. Много горя и кручины пережил я за эти 8 лет заключения. А сколько слез пролито о святой матери церкви, о святых ее таинствах! Так не исповеданы и не причащены жили годами — не было меры горю и слезам об этом. Возили нас по разным местам для работы, исполняли самые трудные работы, сил не хватало выполнять нормы, а поэтому и питание убавлялось. Мы сильно истощались, от дьявола плоти приходилось испытывать искушения, но единая вера, надежда и любовь хранила от всего этого и не давала побороть наши души унынию и отчаянию. Только молитва и утешала, и подкрепляла душевные и телесные силы. И ее, святую молитву, не оставлял никогда и тайно и явно в бараке и на работе молился. И на волю Господню во всем полагался…»

 

После освобождения 1 мая 1946 г. вернулся в г. Лальск и 29 июня/12 июля был рукоположен архиепископом Кировским и Слободским Вениамином во диакона Лальского Воскресенского собора.

23 декабря 1947 г./ 5 января 1948 г. был пострижен в монашество с именем Модест, а 14 января 1948 г. рукоположен в сан иеромонаха и направлен священником во вновь открывшийся на Виледи в Селянах Никольский приход. Через два года переведен в настоятели Вилегодской Богоявленской церкви, где прослужил шесть лет.

Летом 1953 г. иеромонах Модест сопровождал делегацию архиепископа Вологодского Гавриила (Огородникова) во время его путешествия по реке Вычегде. Так об этих событиях вспоминает участник делегации протоиерей Василий Чугунов:

«…После смерти управляющего Архангельской епархией епископа Леонтия, последовавшей 21 января 1953 года, временное управление епархией было поручено епископу Вологодскому Гавриилу. Вступив в управление Архангельской епархией, владыка решил совершить обширное путешествие по восточной части епархии. В те времена такое решение было достаточно рискованным. Уже было известно, что за подобного рода архипастырскую активность получил 10 лет заключения в лагерях епископ Чкаловский Мануил. Очень многие отговаривали его от этого рискованного в те времена мероприятия: уполномоченный Игнатов, настоятель кафедрального собора г.Вологды о.Николай Гусев, секретарь владыки А.К.Токмаков и многие другие.

Это сейчас, при свободе Церкви, архипастыри свободно разъезжают по епархии. А тогда за подобную активность в мордовских лагерях отбывал наказание епископ Мануил, был арестован митрополит Нестор Анисимов, инспектор МДА архимандрит Вениамин (Миров).

Да путешествовали ли в такие времена по незнакомой епархии, когда большинство епархиальных архиереев сидит на местах, боясь проявить какую-либо активность? Владыка Гавриил был непреклонен, и в жаркий день 2 июля 1953 г. наша делегация поездом выехала из Вологды в Котлас. В состав делегации входили епископ Гавриил, протодьякон Евлампий Павлович Спасский, старший иподьякон Виктор Иванович Львов, студент МДА Василий Васильевич Чугунов (автор настоящих строк) и мальчик Ваня Тимофеев (теперь игумен Михей, насельник Троице-Сергиевой лавры).

Жара стоит невозможная, а поезд мчит все дальше на север. Вокруг теперь зоны, колючая проволока, стрелки, собаки. В зоне за колючей проволокой трудится масса заключенных. Полураздетые по случаю жары, они что-то копают, пилят лес, таскают землю на носилках. Тучи оводов и мошкары вьются над их голыми спинами. Из окна купе мы наблюдаем за всем этим. Владыка – в рясе и скуфье, мы – по-летнему. Входит пожилая проводница, задергивает штору окна. Обращаясь к владыке, говорит: «Понимаешь, батюшка, куда едешь? Место тебе здесь найдется».

Но вот и Котлас. Нас встречают благочинный протоиерей Николай Васильевич Пулькин, староста храма, несколько старцев-священников, с десяток верующих и молодой иеромонах о. Модест Мелентьев, приехавший из Великого Устюга. Идем по пыльной дороге к расположенному недалеко храму. Наряд милиции – несколько человек – останавливает нашу процессию. Проверка паспортов. Предъявляем свои документы. Одежда владыки вызывает удивление старшего по наряду: «Вы не похожи на обычных попов, и что это за длинный черный хвост, который свешивается под колпаком на голове?» Мы объясняем, что это архиерей, главный начальник. «Не слыхал, – говорит сержант, – да и вас бы никакие документы не спасли, если бы не телеграмма из Архангельского облисполкома, что приедут такие».

Освободившись от проверки, подходим к храму. Напротив – деревянный дом, сторожка, где располагаемся для отдыха перед вечерней службой. В шесть вечера начинается архиерейская служба, которая проходит в колокольне. Рядом основной двухэтажный храм (кажется, Стефановский). Он закрыт. Перед службой пришедшим помолиться предлагаю сделать общий снимок с владыкой. Никто не желает, страх слишком велик. Протоиерей Николай Пулькин говорит: «Мы все здесь живем под страхом, что все это временно, и худшие времена возвратятся». За всенощной верующих мало – 13 человек. Служащих много больше. Владыка произносит проповедь на слова Господа: «Не бойся, малое стадо». О.Пулькин говорит: «Стадо у меня действительно малое, большим и не будет. Люди боятся, и сам приезд владыки для нас большое удивление. Молю Господа, чтобы все его путешествие кончилось хорошо при наших условиях. Здесь архиерея не было лет 30».

После всенощной ужинали в сторожке, что напротив храма. Любуемся прекрасной белой ночью. Жары нет. Приятное тепло воздуха. Хотим погулять на улице. Пулькин не советует: тут и документы не спасут, задержат. Архиерей запрещает из дома выходить, и мы ложимся спать. Ночью опять проверка паспортов. Утром за литургией тоже мало людей и такая же горячая проповедь владыки. Настоятель храма рядом с Котласом о. Григорий (Лопатин) просит владыку посетить его храм и отслужить всенощную и литургию. В субботу утром на маленьком пароходике плывем до пристани (кажется, Шипицино), идем в гору, и вот красивый и просторный храм. За всенощной и обедней народу много. «Это все из Котласа», – объясняет нам о.Григорий. Здесь нет такой проверки. После службы о. Григорий жалуется на скорбную одинокую жизнь и притеснения его как настоятеля со стороны уполномоченного. Он просится в Вологодскую епархию. Владыка согласен и дает ему место настоятеля Ильинского храма в Кадникове.

На следующий день, т.е. в понедельник, наша группа, включив в себя о.Николая Пулькина и о.Модеста Мелентьева, на пароходе вверх по р.Вычегде плывет в Сыктывкар, столицу Коми республики. Сопровождающие нас о.Николай Пулькин и о.Модест наперебой говорят нам, в какое прекрасное место мы едем. В пригороде Сыктывкара, поселке Кочпон, настоятель Казанской церкви – молодой священник о.Владимир Платонович Жохов – создал православный рай. «Это не то, что трусливый Котлас, – говорит о.Модест. – В Сыктывкаре о. Владимир религию поднял высоко. Там все верующие. Безбоязненно в черной рясе и скуфье ходит он по улицам города. Видные люди общества идут к нему под благословение. Его Казанский храм всегда полон. Множество молодежи и детей всегда наполняет его. Дети о.Владимира прислуживают ему в алтаре. На требование учителей снять кресты они отказались посещать школу. В дело вмешалась Москва и разрешила детям носить кресты. Директор публично извинился. Нет, о.Владимир Жохов велик. Он – герой Сыктывкара. Вот куда мы едем». – «Да это же Китеж-град! – воскликнул владыка Гавриил. – Будет радостно побывать мне у о.Владимира Жохова».

А пароход идет вверх по Вычегде. Июльское разнотравье бушует на полях. Погода чудная…»

С 1 марта по 1 августа 1955 г. отец Модест служил в Устьевдской Свято-Троицкой церкви. По воспоминаниям М. Д. Шошиной, батюшка воспитывал как собственного сына будущего священника Валентина Таразевича (мать сама отдала на воспитание), а потом сосватал его с Туровецкой псаломщицей Серафимой.

7 февраля 1956г. указом епископа Архангельского и Холмогорского Феодосия иеромонах Модест был назначен настоятелем Свято-Богоявленской церкви с. Туровец.

Служение о. Модеста в эти годы было трудным.

Так, например, 16 января 1959 г. вечером на Туровец приехал участковый милиционер, который без предъявления документов на право проверки и обыска, потребовал приходно-расходные документы и сделал обыск в комнате о. Модеста. Взял 3100 рублей и просил приготовить еще. На вопрос отца Модеста: «Что это значит?», милиционер ответил, что поступили жалобы на неправильное расходование церковных средств. Зная, что у него все в порядке, о.Модест подал рапорт в епархию и попросил епархиальную канцелярию проверить церковные документы по приходу и расходу денежных средств, акты ревизионной комиссии. Таким образом, он смог защититься от клеветников. За помощью найти у праву на участкового, пришлось ехать в Архангельск. В результате в Туровец прибыли представители МВД области, Котласа и разобрались с незаконными действиями участкового и заставили возвратить деньги, что и было сделано.

 

Постоянные давления со стороны безбожной власти неблагоприятно сказались на слабом после пребывания в заключении здоровье о. Модеста. Он заболел, как он пишет, «сердцем и нервами» и послал рапорт архимандриту Никандру 28 января 1959г. с просьбой отпустить его из Архангельской епархии, чтобы вернуться на свою родину в Кировскую епархию и ухаживать за престарелой матерью. Но разрешение на перевод не поступало, и о. Модест продолжал служить в Туровце. 2 октября 1961 г. мать умерла.

Отец Модест был отмечен церковными наградами от Патриарха Алексия I: в 1959 г. наперсным крестом, в 1961 г. игуменством и митрой.

В ноябре 1962 г. состоялся перевод игумена Модеста в село Ширша. С 1963 по 1967 гг. служил священником в Ильинской церкви г. Ахангельска. Затем один год состоял псаломщиком в Устьевдской церкви, в которой тогда был настоятелем отец Василий Щербелев. После чего служил в храмах городов – Каргополя, Сольвычегодска (с 1972 г.). С 1974 г. служил в Вельском Успенском храме. В 1979 г. по болезни выведен за штат: из-за инфаркта отнялась рука и было поражено зрение, но Господь вернул своему угоднику здоровье. В 1980 г. о. Модест переехал в Архангельск и служил первым священником в кафедральном Ильинском соборе.

За свое преданное служение Богу о. Модест был удостоен многих церковных наград: в 1970 г. палицы, в 1977 г. креста с украшениями, в 1978 г. ордена св. кн. Владимира III степени. В 1981 г. награжден митрой с алмазами и возведен в сан архимандрита.

В 1981 г. снова по болезни выведен за штат и направлен на жительство в г. Великий Устюг. Через два года стал вторым священником Стефановской церкви.

Первый священник Стефановской церкви г. Великого Устюга о. Стефан рассказывал: «Батюшку Модеста очень уважали и любили за доброту и преданное служение Богу. У него на службе всегда было много народу, с ним любой мог поговорить по душам. Словом, светлый был человек. И когда он надумал ехать на родину в Лузу, все очень горевали по нему…»

Отец Модест остаток своей жизни уехал доживать к себе на родину. Здоровье его к концу жизни было сильно подорвано лагерями, но, тем не менее, в 1989 г. он взялся восстанавливать свой родной Введенский храм св. Леонида Усть-Недумского, где с малых лет прислуживал священнику, помогал раздувать кадило. Отец Модест сам своими руками сделал иконостас, он вообще был мастером на все руки. В 1989 г. церковь была вновь открыта и восстановлена.

В последний год своей жизни (1990 г.) архимандрит Модест (Мелентьев) жил вместе с младшей сестрой Анастасией, которая была для него не только родным человеком, но и надежным помощником во всех делах. Вот что она вспомнила о том периоде жизни:

Все, даже маленькие праздники, он служил в храме по полному чину, с 8 до 12 часов, не сокращая. «Батюшка, никто из прихожан не пришёл, будний день», – говорю как-то раз. «Что ты, Настасьюшка, мы Богу служим, а не людям». И рассказал, как однажды, увидев, что в храме нет народу, обронил при входе в алтарь: «Что-то у нас нет сегодня никого на службе». Потом, когда надобно было кадить по храму, он бросил взгляд и обомлел: храм был полон. Но не обычными людьми, а теми, кто давно умер, – сам батюшка многих из них отпевал. Такое явление повергло его в трепет, но службу он не остановил и довёл её до конца. Люди исчезли после отпуста, как будто их и не было… Это покойники в храм приходили. Потом он мне так и сказал: «И наша церковь тоже на кладбище стоит, понимаешь?»

Архимандрит Модест умер 18 августа 1990 г. после инфаркта. Похоронен у алтарной стены Введенской Усть-Недумской церкви.

Архимандрит Модест завещал своему духовному сыну, протоиерею Валентину Таразевичу (настоятелю Успенского храма и благочинному г. Вельска), когда умрет, отпеть его по монастырскому уставу. Отец Валентин, навещавший его в Усть-Недуме, последний раз приехал как раз перед его кончиной, когда о. Модест после третьего инфаркта лежал в больнице.

Из воспоминаний прот. Валентина Таразевича:

«Я к нему месяц ездил в больницу. За сутки до смерти он исповедовался у меня и причастился из моих рук, а 18 августа, на Преображение, умер. Умер быстро, легко… Жаль, немного не дожил до поры, когда верующим свободу дали, сейчас бы он воспрянул. Все мечтал уйти в монастырь. На старости лет говорил: «Я послужить могу, не буду обузой монахам». А умер как подобает монаху: в трудах восстановления храма Божия. За свою жизнь отец Модест много храмов построил и многих людей к вере привел. В Селяне строил, в Виляде строил, в Туровце храм восстановил. Учеников у него было много. А в последние годы к нему столько людей стало приходить, но никому не отказывал в приеме, любому совет давал. Похоронили его рядом с алтарем восстановленной им церкви, в которой под спудом покоятся и мощи святого. Земля там хорошая, прочная, красная глина, лежать будет долго…»

 

Источники:

«Вера»-«Эском». Христианская газета Севера России. № 354. 2000 г. // По следам далеких воспоминаний (лето 1953-го: путешествие по Северу владыки Гавриила).

«Вера»-«Эском». Христианская газета Севера России. № 850. 2020 г. // Цветник духовный.

В. В. Мелентьева. Туровецкий пастырь игумен Модест.

Новомученики и Исповедники Русской Православной Церкви XX века. Православный Свято-Тихоновский Богословский Институт // Модест (Мелентьев Андрей Александрович).

Церковно-археологический кабинет Московской духовной академии // Туровский пастырь архимандрит Модест (Мелентьев).